Дороги Донбасса Вячеслава Коценко

11 мая в истории ДНР – день особый, судьбоносный. В 2014 году здесь состоялся референдум, ставший для жителей Донбасса отправной точкой в новую жизнь. Они выбрали свой путь. И идти по нему было совсем непросто… Об этом в 2015 году рассказывал спецкор «России 1» Александр Рогаткин. Тогда на гордой и многострадальной донецкой земле и состоялось знакомство российского тележурналиста и атамана ХКО Раменского района Вячеслава Коценко.

Дороги войны… Сколько уже километров по ним намотано? Не счесть. Где-то летишь со свистом, уходя из зоны обстрела, чтобы по тебе прицелиться не успели, а где-то крадёшься на полуспущенных, объезжая каждую проплешину и выбоину на асфальте — любые места, где на дороге можно мину прикопать.

Иногда из асфальта торчит частокол застрявших ракет от реактивных систем залпового огня, на них на полной скорости лучше не налетать. Если эти покорёженные и обожженные трубы от «града», то они из дороги на полметра выпирают, а от «Смерча» напоминают, прилетевшие с неба телеграфные столбы, которые втыкаются под небольшим уклоном, прямо в середину шоссе.

Покрышки здесь долго не живут, после каждой поездки на «передок» — сразу на шиномонтаж, где молчаливые луганские мужики будут жестами подзывать тебя, чтобы торжественно, в твоём присутствии, вытягивать из резины то пулю 7,62, то осколок с острыми как щучьи зубы краями.

Осколков больше — ими в зоне боев все дороги были усеяны и они впивались в колесо нещадно, разрывая в лоскуты дорогой на войне протектор. Сначала, дороги были усеяны сожженными автомобилями беженцев.

Трассы, ведущие к российской границе, летом 14-го называли, не иначе, как дорогами жизни. Айдаровцы палили тогда по всему, что движется, не разбирая, где ополченцы, а где мирные беженцы. Потом, когда наступил перелом и киевский шлях завёл майданную власть прямиком в котлы окружения, дороги эти были завалены сожжённой украинской бронетехникой.

Стоит обугленная громадина на обочине, гусеницы размотав черными лентами поперёк разделительной линии, башню взрывом метров на 15 от дороги отбросило и только одним своим видом ужас наводит, а вот ещё один подбитый танк, а это сожжённая БМП, возле которой все что осталось от её экипажа. А дальше деревни, одни разрушенные деревни, с торчащими печными трубами, ставшими ещё с Великой Отечественной горьким символом войны.

Но ещё до того, как мимо этих дымящихся хат, прошёл первый гуманитарный конвой белоснежных КамАЗов, из России в Донбасс потянулись волонтёры: кто на стареньких газелях, кто и вовсе на жигулях. Везли продукты, лекарства, обычную питьевую воду. Всё то, без чего мятежный Донбасс не смог бы выстоять, без чего не смогли бы выжить старики и дети.

Мы идём с Вячеславом Коценко — атаманом раменских казаков по стертому с лица земли посёлку Никишино. Старухи показывают нам в стенах огромные пробоины от снарядов. Они называют их «окнами в Европу!»

— Меня часто спрашивают, зачем мы сюда ездим, неужели у вас дома проблем мало? — говорит Коценко, переступая торчащий из дороги хвостовик от мины 120 калибра. — Конечно много, и мы решим обязательно большинство из них, но, вот, ты мне скажи, с каким чувством я буду заниматься проблемами раздельного сбора мусора в новые пластиковые контейнеры у себя в районе, зная, что рядом, через несколько сот километров с голоду гибнут люди? Там — идёт война, а мы тут у себя, как ни в чем не бывало обсуждаем новый айфон, или какие не вкусные суши в только что открывшейся забегаловке «Япона-мама»?

— Всё как у Маяковского: «Знаете ли вы, бездарные, многие, думающие, нажраться лучше как, — может быть, сейчас бомбой ноги выдрало у Петрова поручика?..»

— Да если бы только поручику… Сколько детей инвалидами стали, а сколько умерло из-за банальной нехватки перевязочных материалов? Маяковский верно подметил эту неимоверную пропасть между теми, кто на передовой и кто в глубоком тылу и считает, что это чужая война. Да не бывает чужих войн, тем более, что Донбасс страдает из-за того, что просто хотел остаться с Россией, сохранить родственные узы с большой Родиной, быть частью Русского мира. Понимаешь, частью нас с вами и мы должны их после этого бросить? Да кем мы после этого будем?

Седьмой год войны в Донбассе… сколько за это время сюда привезено продуктов и медикаментов? Вместе с ансамблем «Братья казаки» они несколько раз объехали всю передовую. Давали концерты в залитых осенними дождями землянках и под пробитой минами крышей донецкого аэропорта.

Почти 50 командировок туда, где финальным аккордом, зачастую бывает разрыв снаряда, а вместо аплодисментов свистят трассеры над головой. Где передвигаться приходится перебежками, а возвращаться с концерта по-пластунски, в тяжелом бронежилете и неудобной каске.

Гастроли в горящем Донбассе и жаркой Сирии, на российской военной базе в Хмеймине. Зачем это им надо? Просто традиции военного сословия веками прорастали на полях сражений, обильно политых русской казачьей кровью.

Это потом будут этнографические фестивали с фольклором, джигитовками и воссозданные кубанские станицы на раменской земле, а настоящий казачий дух прорастает там, где граница между миром и войной, жизнью и смертью проходит у самого твоего виска, где степной ковыль падает, срезанный пулемётной очередью прямо на дно донбасского окопа, который вырыли ещё деды в далеком сорок втором году.

Именно там возрождается настоящее казачество. Незаметно… под ехидные усмешки недоброжелателей и шутки про «ряженых». Ну, попробуйте, нарядитесь в бронежилет и съездите на войну. Или сейчас, в разгар эпидемии, нарядитесь в медицинский халат и маску и отправьтесь помогать в ближайшую больницу, откуда люди, дававшие клятву Гиппократа, увольняются пачками. А они это делают и делали годами, веря, что когда-нибудь возродится не только казачество, но и вся Россия.

Александр Рогаткин